Пандемия короновируса в мире — тяжелейшее испытание для белорусской нации со времён обретения страной независимости. Всё, что было до, заканчивалось за день или за неделю. Максимум — за месяц. Ничто не задерживалось в сознании нашего отдельного соотечествинника дольше пары недель. Ничто не отвлекало всю нацию в целом от своих важных дел дольше месяца. Вжух — вспыхнули и забылись теракты. Вжух — и как будто бы не было массовых протестов. Вжух — и пулей пролетел мимо #прокопенягейт. Вжух — и пенсионная реформа осталась позади. Вжух — и обосравшийся на людях Андрей Дмитриев снова собирает актовые залы в одноклассниках и метит татьяной короткевич в президенты.

В общем, всё работало, пока всё не сломалось на ковиде. Уже почти три месяца нация вынуждена ежедневно сталкиваться, обсуждать, переживать, болеть, смотреть и слышать о короновирусе. Проблема, казавшаяся ерундовой. Ерунда, казавшаяся мелкой проблемой, оказалась долгоиграющим инфоповодом, которому приходится уделять внимание. Внимание, которое, я напомню, заточено под аквариумную рыбку. Это невероятно тяжело. Нация уже перестала носить маски, натянутые на лицо в начале пандемии ради веселья. Нация перестала обрабатывать руки в магазинах. Нация уже не против официальной статистики — белорусской статистики — которой тоже хотелось бы заняться чем-нибудь другим в ожидании выборов. Но — хуй там — больные продолжают болеть и генерить своими болезнями новые инфоповоды.

Опасность для Беларуси не в обвалившейся суверенной и мировой экономике после пандемии. Угроза — не в тысячах тяжелобольных. Страх — не в ожидании первых симптомов у себя.

Все самые тёмные тучи и несчастья — впереди: тогда, когда нация впервые в своей истории начнёт медленно выкарабкиваться из самого долгого в своей истории периода фокусирования на одном предмете. Чем это обернётся для мира, вселенной и самой нации — пока даже сложно представить.